отдельным людям, группам и большим толпам.

Эти явления с полной достоверностью убедили их в том, что смерть не
властна над Иисусом, что она "не могла удержать Его". Если это был бред
душевнобольных, как мог он охватить сотни столь непохожих друг на друга
очевидцев и дать столь прочные результаты? И наконец, были ли серьезные
предпосылки для иллюзий такого рода? Ведь подавленные смертью Иисуса ученики
разуверились в Его мессианстве. Слова Учителя о Воскресении остались ими
непонятыми, а смысл служения Христова открылся им гораздо позднее.
Сводить все к субъективным переживаниям апостолов -- значит
преувеличивать их роль в возникновении христианства. Евангелия были написаны
в среде, где авторитет апостолов был неоспорим, но евангелисты отнюдь не
изображали Петра и его друзей натурами могучими и гениальными, пророками,
способными создать мировую религию. Они любили своего Равви -- это правда,
тем не менее одной любви для такого переворота недостаточно. Недостаточно и
ссылки на "впечатление", которое произвела личность Иисуса на их души. Никто
не говорил, что Исайя, Будда или Конфуций воскресли. А ведь этих людей тоже
окружала любовь последователей, о чем свидетельствуют саркофаги над их