людьми науки, искусства и литературы на темы, близкие для них. Все это

чистая правда, однако не в меру умиляться этому -- несоразмерно с масштабом
его жизненного дела. Поразительна не его разносторонняя образованность; он
был человек очень одаренный, очень живой, очень сильный, и этим все сказано.
Поразительно другое: как эта образованность без малейшего остатка отдавалась
на служение Богу и людям! 0 чем думать куда полезнее, чем о его эрудиции,
так это о его умной, свободной и в основе своей смиренной открытости
навстречу своим современникам -- сбитым с толку, духовно искаженным
творениям Божиим и носителям образа Божия. Ибо, для того чтобы помочь
ближнему, не отпугивая непомерно высокой и непомерно тонкой духовностью, не
подавляя строгостью вкуса, не сковывая мощью собственной индивидуальности,
смирения нужно больше, чем для самых смиренных словес и телодвижений. Как
сказано в одном стихотворении Киплинга, "не выглядеть чересчур хорошим и не
говорить чересчур мудро", don't look too good nor talk too wise. Может быть,
труднее всего не оказать помощь, а помочь принять помощь.
Мы назвали его очень сильным человеком; это едва ли не самая очевидная
из его характеристик. Но бывает сила, которая крушит и глушит все вокруг, а