Иисус был поставлен на возвышение Габатту, или Лифостротон, и, указав на

Него, прокуратор воскликнул:
-- Вот Царь ваш!
-- Долой, долой! Распни Его! -- завывала чернь.
-- Распять вашего царя?
-- Нет у нас царя, кроме Цезаря! -- ответили архиереи.
Такое верноподданническое заявление не оставило Пилату выбора. В конце
концов что для него судьба какого-то еврейского Пророка, когда на карту
поставлено его, Пилата, благополучие?
Желая показать, что он действует не по Закону, а в угоду просьбам,
прокуратор велел принести воды и, как требовал восточный обычай,
демонстративно умыл руки: "Не виновен я в крови Праведника".
Но люди у помоста по-прежнему бушевали, нисколько не смущаясь жестом
судьи. "Кровь Его на нас и на детях наших!" -- кричали они, давая понять,
что все совершается по их настоянию [2].
Весть о помиловании Иисуса Вараввы была встречена шумными овациями; и в
них потонули слова приговора, обращенные к Иисусу Назарянину: "Ibis ad